Неточные совпадения
Кити настояла на своем и переехала к сестре и всю скарлатину, которая действительно пришла, ухаживала
за детьми. Обе сестры благополучно
выходили всех шестерых детей, но здоровье Кити
не поправилось, и великим постом Щербацкие уехали
за границу.
— И
не думала и
не думает
выходить замуж, а она очень больна, и доктора послали ее
за границу. Даже боятся
за ее жизнь.
Вот причина, по которой Штольц
не мог уловить у ней на лице и в словах никакого знака, ни положительного равнодушия, ни мимолетной молнии, даже искры чувства, которое хоть бы на волос
выходило за границы теплой, сердечной, но обыкновенной дружбы.
— Вообразите, — сказала она,
выходя из магазина, — каждый день бывал у нас, потом вдруг пропал. Мы собрались
за границу; я послала к нему — сказали, что болен,
не принимает: так и
не видались.
Отец мой почти совсем
не служил; воспитанный французским гувернером в доме набожной и благочестивой тетки, он лет шестнадцати поступил в Измайловский полк сержантом, послужил до павловского воцарения и
вышел в отставку гвардии капитаном; в 1801 он уехал
за границу и прожил, скитаясь из страны в страну, до конца 1811 года.
Я
вышел за ворота и с бьющимся сердцем пустился в темный пустырь, точно в море. Отходя, я оглядывался на освещенные окна пансиона, которые все удалялись и становились меньше. Мне казалось, что, пока они видны ясно, я еще в безопасности… Но вот я дошел до середины, где пролегала глубокая борозда, —
не то канава, указывавшая старую городскую
границу,
не то овраг.
В Забайкалье мне случилось видеть, как в реке купались вместе мужчины, женщины и дети; конвойные, ставши возле полукругом,
не позволяли
выходить за границы этого полукруга никому, даже ребятам.
— Ужасная! — отвечал Абреев. — Он жил с madame Сомо. Та бросила его, бежала
за границу и оставила триста тысяч векселей
за его поручительством… Полковой командир два года спасал его, но последнее время скверно
вышло: государь узнал и велел его исключить из службы… Теперь его, значит, прямо в тюрьму посадят… Эти женщины, я вам говорю, хуже змей жалят!.. Хоть и говорят, что денежные раны
не смертельны, но благодарю покорно!..
А он что? Как
вышел из «заведения» коллежским секретарем (лет двенадцать
за границей потом прожил, все хозяйству учился), так и теперь коллежский секретарь. Даже земские собрания ни разу
не посетил, в мировые
не баллотировался. Связи все растерял, с бывшими товарищами переписки прекратил, с деревенскими соседями
не познакомился. Только и побывал, однажды в три года, у"интеллигентного работника", полюбопытствовал, как у него хозяйство идет.
— Отстрадал, наконец, четыре года. Вот, думаю, теперь
вышел кандидатом, дорога всюду открыта… Но… чтоб успевать в жизни, видно, надобно
не кандидатство, а искательство и подличанье, на которое, к несчастью, я
не способен. Моих же товарищей, идиотов почти, послали и
за границу и понаделили бог знает чем, потому что они забегали к профессорам с заднего крыльца и целовали ручки у их супруг, немецких кухарок; а мне выпало на долю это смотрительство, в котором я окончательно должен погрязнуть и задохнуться.
Берсенев находится в Гейдельберге; его на казенный счет отправили
за границу; он посетил Берлин, Париж и
не теряет даром времени; из него
выйдет дельный профессор.
На другое утро Литвинов только что возвратился домой от банкира, с которым еще раз побеседовал об игривом непостоянстве нашего курса и лучшем способе
высылать за границу деньги, как швейцар вручил ему письмо. Он узнал почерк Ирины и,
не срывая печати, — недоброе предчувствие, бог знает почему, проснулись в нем, — ушел к себе в комнату. Вот что прочел он (письмо было написано по-французски...
Хотя она еще
не выходила из своей комнаты, но доктор надеялся, что она на днях же будет в состоянии выехать
за границу.
—
Не по его только предсказанию все это
вышло, — говорила, бывало, об этом Ольга Федотовна, никогда
не забывавшая ни одной мелочи своего отъезда
за границу и особенно своего скорого и странного оттуда возвращения.
Из-под ареста Бенни уже
не суждено было
выйти на свободу, потому что во время его ареста
за долг г-ну Сверчкову и портному Степанову в правительствующем сенате было решено дело Ничипоренки, по оговору которого Бенни был под судом, и, по сенатскому решению, состоявшемуся по этому делу, Бенни,
за передержательство Кельсиева (в чем, как выше сказано, его уличил перед судом Ничипоренко), было определено «подвергнуть его трехмесячному заключению в тюрьме и потом как иностранного подданного
выслать за границу с воспрещением навсегда въезжать в Россию».
А он меня вдруг с этого слова враз через всю спину палкою… Я и убежал, и с тех пор его
не видал, а только слышал, что они с супругой
за границу во Францию уехали, и он там разорился и умер, а она над ним памятник поставила, да, говорят, по случаю, с такою надписью, как у меня на вывеске: «Лепутан». Так и
вышли мы опять однофамильцы.
Он желал быть «допущен на очи» к приезжим дамам и в витиевато сложенной речи изложил им, что он «раб своей госпожи, бывшей княгини Д*», и был
за границей с покойным князем, и служил «у него при дворе» в Петербурге, а теперь прибыл от своей госпожи, которая «больна мнением»: она уже всю зиму
не выходит из одной комнаты… в другую переступить боится… а если переступит, то сейчас забеспокоится и говорит: «Я, верно, что-то забыла!..
— Я и
не думаю отрекаться, — произнес он спокойным голосом, — действительно, я был на набережной утром с моими школьными товарищами. А сейчас я здесь в доме моей тетки баронессы Софьи Петровны. Я родной племянник ее покойного мужа и каждый праздник провожу здесь. Будни же в пансионе, с тех пор как вернулся из-за
границы. Там я пробыл несколько лет в музыкальной школе, немудрено, что вы раньше
не встречали меня здесь. Сейчас же кузина Нан
выслала меня встретить вас, так как сама она занята гостями.
Камердинеров Рихтера и Лабенского, находившихся при Доманском и Чарномском, а также служителей самой принцессы, Кальтфингера, Маркезини и Анчиотти, тайная экспедиция определила
выслать за границу, дав каждому по пятидести рублей, но с тем чтоб они дали клятву до смерти своей
не сказывать никому, что с ними происходило и
за что они содержались в Петропавловской крепости. Кальтфингер и оба итальянца были отправлены из Петербурга в Ригу, а оттуда
за границу, в январе 1776 года вместе с Франциской фон-Мешеде.
— А какая досадная вещь
вышла… Я вам писала, — директор банка обещал мне немедленно дать вам место в банке, как только приедете. Вчера захожу к нему, — оказывается, он совсем неожиданно уехал
за границу В Карлсбаде у него опасно заболела дочь. Спрашивала я помощника директора, ему он ничего
не говорил о вас. Такая досада. Придется вам ждать, пока воротится директор.
Я уже знал это, госпожа Дюма была
не кто иная, как бывшая г-жа Нарышкина, та самая, у которой на вечере, в Москве, был Сухово-Кобылин в ночь убийства француженки на его квартире. После этой истории она уехала
за границу, сошлась с Дюма, от которого имела дочь еще до брака, а потом
вышла за него замуж.
Ни в Петербурге, до моего отъезда из России в сентябре 1865 года, ни
за границей я его
не встречал больше; а его деятельность мало привлекала меня. В нем умер осколок того материалистического нигилизма и демагогического якобинства, из которых ничего плодотворного, истинно двигательного
не вышло ни для людей его поколения, ни для дальнейших генераций, даже и среди эмигрантов.
И он еле-еле успокоился. Я с ним спорить
не стал, тем более, что из этой, в сущности, весьма неплохой мысли ничего
не вышло. Мы собирались раза два у Самойлова, но до основания клуба дело
не дошло. Тургенев уехал вскоре
за границу, а Рубинштейн почему-то больше нас
не собирал.
Но у него и тогда уже были счеты с Третьим отделением по сношениям с каким-то"государственным преступником". Вероятно, он жил"на поруках". И его сдержанность была такова, что он, видя во мне человека, явно к нему расположенного, никогда
не рассказывал про свое"дело". А"дело"было, и оно кончилось тем, что его
выслали за границу с запрещением въезда в Россию.
Но личного знакомства с"Современником"так и
не вышло вплоть до отъезда моего
за границу в 1865 году.
И борода
не повиновалась щетке. Он ее приглаживал перед зеркалом и так и эдак, но она все торчала —
не выходило никакого вида. Сюртук сидит скверно… После обеда надо опять надевать фрак — ехать в другое заседание. Тяжко, зато почет. Он должен теперь сам об себе думать… Жена уедет
за границу… на всю зиму… Успеет ли он урваться хоть на две недели? Да Марья Орестовна и
не желает…
Он оправдывается? Стало быть, его
за живое задело.
Не хотела она его обидеть вчера, а так, с языка соскочило. Мало ли что говорят! Марья Орестовна — женщина тонкая, воспитанная совсем на барский манер… Что же мудреного, если бы и
вышло между ними"что-нибудь". Но вряд ли! Вот она
за границу уехала; слышно, на полгода. Около денег ее поживиться?.. Нет! Зачем подозревать?.. Гадко!
С сестрой Антонина Сергеевна никогда
не имела общей жизни. Детство они провели врозь — Лидию. отдали в тот институт, где теперь Лили, замуж она
выходила, когда Гаярин засел в деревне; ее первого мужа сестра даже никогда
не видала. И второй ее брак состоялся вдали от них. Она почти
не расставалась с Петербургом, ездила только
за границу, на воды, и в Биарриц, да в Париж, исключительно для туалетов.
Окончание дела во дворце между императрицей и великой княгиней, разумеется, имело необходимое влияние и на дело Бестужева с сообщниками, хотя и
не спасло их от ссылок, почетных и непочетных. Бестужева
выслали на житье в его деревню Горетово Можайского уезда, Штамке —
за границу, Бернарди — в Казань, Елагина — в казанскую деревню. Веймарна определили к сибирской войсковой команде, а Ададурова назначили в Оренбург товарищем губернатора.
Я заговорила с ней о Домбровиче.
Не знаю уж почему, я схватилась
за него; но так
вышло. Я сочинила, разумеется, целую историю: будто я его знала когда-то
за границей и теперь увидала около нее, в маскараде…
Рано лишившись отца и матери, он, по выходе из шляхетского корпуса, недолго прослужил в Петербурге в одном из гвардейских полков,
вышел в отставку и уехал
за границу, где при самой широкой жизни
не мог
не только истратить колоссального, доставшегося ему от родителей состояния, но
не в силах был тратить всего годового дохода.
Надо будет ехать в имение, если он поладит с одним из арендаторов. Все это скучно, несносно и его поддерживает только то, что, так или иначе, он покончит, и тогда всякая связь с Россией будет порвана, никакого повода возвращаться домой… Надоело ему выше всякой меры дрожать
за падение курса русских бумажек. Один год получишь пятьдесят тысяч франков, а другой и сорока
не выйдет… Свободные деньги он давно перевел
за границу, купил иностранных бумаг и полегоньку играет ими на парижской бирже.